— Вы уже пять лет работаете в собственном зале. Чего, на ваш взгляд, удалось добиться?
— Думаю, удалось.
Исходя из новых условий, я беру более сложные пьесы и, соответственно, создаю более выразительные, сложные, так называемые «режиссёрские» спектакли. Первые постановки были более анрепризные и умещались в двух чемоданах.
Сейчас у меня появилась возможность придумывать спектакли с множеством выходов, световыми решениями и прочими техническими средствами. И главное — не думать, где хранить плащи, шляпы, маски, реквизит, одежду сцены и т. д.
Например, спектакли такие, как «Князь» по Достоевскому, «Танго в Париже», «Безымянная звезда», «Маленький принц», «Мастер и Маргарита. Бал» — просто невозможны без постоянной площадки.
Плюс у нас появился новый зритель, который полюбил наши спектакли, актёров и атмосферу театра.
— Вы согласны со знаменитой фразой Георгия Александровича Товстоногова, что «театр — это добровольная диктатура»?
— Нет, не совсем согласен. Считаю: добровольно — да, диктатура — нет. Потому что я сам актёр уже много лет и никогда на диктатуру не соглашался. Театр, спектакль, роль — это всегда сговор между режиссёром и актёром.
Как режиссёр, я тоже не работаю с актёрами, с которыми мне неинтересно — и им со мной. По крайней мере, у меня в театре так. В государственных — может быть иначе.
— Вы даёте артистам возможность получать удовольствие от работы?
— Думаю, да. Я стараюсь дать артистам возможность раскрыться и помогаю в этом. Есть актёры, работающие только в моём театре, есть те, кто совмещает с другими. Всем им я стараюсь давать такие роли, которые, возможно, они не получили бы в других театрах.
У меня много таких актёров, которым я помог раскрыться через яркие роли и совместную работу.
— Как правило, актёры — люди эгоистичные, подверженные эмоциональным срывам, капризам, настроениям. Как вы с этим справляетесь?
— Я стараюсь приглашать в команду тех, кто умеет ставить общее дело выше собственных настроений. Хотя, конечно, в жизни бывает всякое — а спектакль играть надо. Театр в этом смысле — вещь жёсткая.
— Сейчас у режиссёров модна провокация. Это обязательная составляющая успеха?
— Совсем нет! Конечно, когда я берусь за новый спектакль, я должен знать, чем буду удивлять — цитата. Но провокация ради провокации или ради эпатажа — мне неинтересна.
— Как пережить неуспех? Найти в себе силы двигаться дальше, а не сказать: «Всё, больше не хочу»?
— Наверное, надо проанализировать, почему это произошло. Одна и та же пьеса у одного режиссёра получается, у другого — нет. Почему? Поэтому, даже в случае неуспеха, нужно идти дальше и не бояться пробовать новое.
— Вы можете представить свой спектакль без музыки?
— Могу, но… Это скорее форс-мажор.
У меня был случай, когда пришлось играть спектакль без музыкального сопровождения. К счастью, это был камерный спектакль на двоих, без вокала и танцев. Плюс — хорошая партнёрша. Поэтому всё удалось, и в конце зрители кричали «Браво!».
Но это исключение.
Для меня музыка — одна из важных составляющих спектакля. Это действующее лицо.
— Насколько театр должен откликаться на происходящее в социуме?
— Время всегда должно присутствовать в хорошем спектакле. Но не в виде репортажа, а через метафору, художественный вымысел. Тогда это интересно.
— Зачем, на ваш взгляд, люди ходят в театр?
— Хороший спектакль всегда приподнимает нас над обыденностью. Может, за этим?
Наверное, каждый идёт за своим.
— Каким вы видите театр будущего?
— Сложно сказать. Наверное, будет больше электроники, больше присутствия ИИ, возможно — роботы, голограммы.
Будет понемногу исчезать человеческое — и вот это тревожит. Потому что театр — это, прежде всего, жизнь человеческого духа.
Жаль, если экспликации спектаклей, драматургию, декорации, костюмы, проработку ролей будут создавать исключительно с помощью ИИ.
Тем, кто будет заниматься театром, важно учитывать весь хороший опыт прошлого. Нельзя терять связь поколений!
— А вы убеждены, что театр останется?
— Да, конечно!
Безусловно, старый театр уйдёт — придёт новый. Так было всегда.
Сейчас ведь уже не играют трагедии, как в Древней Греции. И сам жанр трагедии почти исчез. Сейчас — другие жанры, другая режиссура, другая манера игры.
Но Театр остаётся. Он формирует нацию.
«Хлеба и зрелищ» — никто не отменял.
