Обещают, что жара заканчивается. Это вообще прекрасно, а в частности – слова в голове перестают склеиваться в липкий комок, и из них становится возможным делать фразы. Со вторника, с начала жары, я хотела рассказать вот о чём. Я тогда оказалась в Светлогорске, в Янтарь-Холле, чтоб посмотреть спектакль Театра Захарова «Танго в Париже». По повести Франсуазы Саган «Любите ли вы Брамса?»
Было очень любопытно. Во-первых, в повести не то, что действия, там и диалогов-то особых нет, чувства и эмоции, как это у Саган принято, и тем не менее – пьеса. То, то это как-то получилось, и даже не как-то, а хорошо, мне было понятно априори – Театр Захарова я очень уважаю, они глупостей не делают.
Во-вторых, название. Про Париж понятно, но почему танго? То, что в повести фигурирует концертный зал и исполнение Брамса, я помню, но Брамс – он больше по венгерским танцам, по чардашам… Ну, танго, так танго.
В-третьих, вот я говорила, что очень люблю и уважаю Театр Захарова, но я была их зрителем только в маленьком зале на Глазунова, где столики, шампанское и актёры на расстоянии вытянутой руки. И вот это вот как раз и сказочно – находящийся рядом человек вдруг заставляет тебя поверить, что это не он, а совсем другая личность. Не потому, что он на сцене, в костюме и гриме, а – без всего вот этого. И это непередаваемое ощущение – когда, сидя за своим столиком со своим бокалом, вдруг понимаешь, что следишь не за игрой актёров, а за перипетиями жизни… Вот даже героями пьесы людей этих назвать не могу, просто – людей, угодивших в ситуацию пьесы. А тут – огромный зал и огромная сцена.
Кстати, в этом зале я до этого вечера не была ни разу. И это в-четвертых.
Ииии… Все мои пункты недоумения оказались связаны. Удачно упакованы в шляпу волшебника и извлечены из неё белыми кроликами, голубями и пышными букетами, фигурально выражаясь. В роли шляпы волшебника – то самое танго. В роли танго – всевозможные околопарижские мотивы в живом исполнении – дивный вокал, дивное инструментальное сопровождение, дивные танцоры. И при этом спектакль как-то выбивается из жанра «музыкального» – танцы-песни не выражают напрямую эмоции и настроения героев, даже не оттеняют и не подчеркивают, они существуют как-будто бы сами по себе. Как-будто бы. Танцевальные пары не выделывают свои па синхронно. Каждая их двух пар, и даже, насколько это возможно в паре, каждый из танцоров как будто бы импровизирует без оглядки на других. Как будто бы. Получается эдакая рама из песен и танцев, и, каким-то образом, эдакая линза, как в старинном телевизоре, в которую хорошо виден всё тот же Театр, что и в маленьком зале на Глазунова.
Ощущение линзы поддерживают и огромные сменяющиеся слайды на заднике, и даже из самых дальних концов зала можно понять, что вот – парижское кафе, вот – парижская гостинная, тот самый концертный зал с Брамсом (зал с Брамсом – отдельно, танго – отдельно, Брамс не при чём), если домики и нет Эйфелевой башни – то это провинция, всё понятно. А действия – да, и нету. Есть история из жизни, понятная что в Париже, что… ну, где угодно.
Огромное спасибо всем, кто поставил, сыграл, спел и станцевал пьесу. И отдельное спасибо небесной канцелярии за громкий раскат грома над прямо над театром – он тоже вписался в представление, и за теплый ливень и молнии во всё небо после спектакля.