Когда в афише театра возникает надпись «спектакль по роману Ф.М.Достоевского», зрительская реакция предсказуема: от «пойду, но ничего не жду» до «не пойду, ибо не пойму, ибо скучно».
Классика, она такая.
Версия постановки известно-модного московского режиссёра по роману Федора Михайловича «Идиот» под названием «Князь» поделила публику на «уходящих» и «остающихся», поскольку «авторское видение» на «беспощадную похоть». Высказался, блеснул, фраппировал.
И что? Кто взялся, хотя бы протестно, за книгу, чтобы прочесть, мол, нетУ там этакого (?!) или есть? Кому «присвоенный» и даже «узурпированный», а порой низведенный до мемов автор стал интереснее, вот чтобы самому, без интеллектуальных костылей в судьбе да мотивах поступков разобраться?
И что? Кто взялся, хотя бы протестно, за книгу, чтобы прочесть, мол, нетУ там этакого (?!) или есть? Кому «присвоенный» и даже «узурпированный», а порой низведенный до мемов автор стал интереснее, вот чтобы самому, без интеллектуальных костылей в судьбе да мотивах поступков разобраться?
И «Князь» от театра Театр Николая Захарова | Содружество актёров , не упрощая, не заигрывая, не без интеллигентного шарма решает задачу вернуть автору его читателей из рядов своих зрителей.
После наполненного символами, тонкими эмоциями «Маленького принца» режиссёр повышает напряжение пространства своего театра. Теперь оно бьёт током: вулканическая премьера «Князя» тому подтверждение.
Начиная спектакль как «банальную» читку ролей, режиссёр мастерски использует правило «случайности» лёгшей карты, и, не дав опомниться, как в чёрную межгалактическую дыру, втягивает в текст Достоевского.
Никого из «толкователей» не берёт себе в «соавторы» режиссёр: ни Бердяева, ни Бахтина, никого иного, — он проживает авторский текст, (опираясь на инсценировку романа Георгия Товстоногова), оставляет себе право быть его читателем. Сохраняя важные сюжетные коллизии, философские поиски романа, режиссёр остаётся верен идее своего театра — сопряжению мужского и женского.
Два антагониста, Мышкин и Рогожин, разрушают одинаково. Когда чёрное полупрозрачное полотно окутывает место их решающего диалога, вдруг остро понимаешь, что это вполне себе внутренний монолог разрываемого нешуточными страстями, рвущегося между небом и подземельем.
Настасия Филипповна здесь не мерило и не зеркало мужских образов Достоевского, вполне самостоятельный персонаж, так долго сжимавшая пружину эмоций внутри себя и не совладавшая с ней, а потом и вовсе — размотавшая себя вразнос… Красота, которая никогда никого не спасёт, даже себя. Эфемерность: потому и лежит вместо тела в последней сцене длинная и объёмная фата кровавого цвета…
Версия постановки калинингралского режиссёра по роману Федора Михайловича «Идиот» под названием «Князь» поделила публику на «перечитающих» и «прочитающих», поскольку «уходящих» не было.
И «Князь» от театра Театр Николая Захарова | Содружество актёров , не упрощая, не заигрывая, не без интеллигентного шарма решает задачу вернуть автору его читателей из рядов своих зрителей.
После наполненного символами, тонкими эмоциями «Маленького принца» режиссёр повышает напряжение пространства своего театра. Теперь оно бьёт током: вулканическая премьера «Князя» тому подтверждение.
Начиная спектакль как «банальную» читку ролей, режиссёр мастерски использует правило «случайности» лёгшей карты, и, не дав опомниться, как в чёрную межгалактическую дыру, втягивает в текст Достоевского.
Никого из «толкователей» не берёт себе в «соавторы» режиссёр: ни Бердяева, ни Бахтина, никого иного, — он проживает авторский текст, (опираясь на инсценировку романа Георгия Товстоногова), оставляет себе право быть его читателем. Сохраняя важные сюжетные коллизии, философские поиски романа, режиссёр остаётся верен идее своего театра — сопряжению мужского и женского.
Два антагониста, Мышкин и Рогожин, разрушают одинаково. Когда чёрное полупрозрачное полотно окутывает место их решающего диалога, вдруг остро понимаешь, что это вполне себе внутренний монолог разрываемого нешуточными страстями, рвущегося между небом и подземельем.
Настасия Филипповна здесь не мерило и не зеркало мужских образов Достоевского, вполне самостоятельный персонаж, так долго сжимавшая пружину эмоций внутри себя и не совладавшая с ней, а потом и вовсе — размотавшая себя вразнос… Красота, которая никогда никого не спасёт, даже себя. Эфемерность: потому и лежит вместо тела в последней сцене длинная и объёмная фата кровавого цвета…
Версия постановки калинингралского режиссёра по роману Федора Михайловича «Идиот» под названием «Князь» поделила публику на «перечитающих» и «прочитающих», поскольку «уходящих» не было.